На ниве, зыблемый погодой, Колосок,
Увидя за стеклом в теплице
И в неге, и добре взлелеянный цветок,
Меж тем как он и мошек веренице,
И бурям, и жарам, и холоду открыт,
Хозяину с досадой говорит:
— «За что вы, люди, так всегда несправедливы,
Что кто умеет ваш утешить вкус иль глаз,
Тому ни в чем отказа нет у вас;
А кто полезен вам, к тому вы нерадивы?
Не главный ли доход твой с нивы?
А посмотри, в какой небрежности она!
С тех пор, как бросил ты здесь в землю семена,
Укрыл ли под стеклом когда нас от ненастья?
Велел ли нас полоть иль согревать,
И приходил ли нас в засуху поливать?
Нет, мы совсем расти оставлены на счастье;
Тогда как у тебя цветы,
Которыми ни сыт, ни богатеешь ты,
Не так, как мы, закинуты здесь в поле —
За стеклами растут в приюте, в неге, в холе.
Что если бы о нас ты столько клал забот?
Ведь в будущий бы год
Ты собрал бы сам-сот,
И с хлебом караван отправил бы в столицу.
Подумай, выстрой-ка пошире нам теплицу»,
— «Мой друг», хозяин отвечал:
«Я вижу, ты моих трудов не примечал.
Поверь, что главные мои о вас заботы.
Когда-б ты знал, какой мне стоило работы
Расчистить лес, удобрить землю вам,
И не было конца моим трудам.
Но толковать теперь ни время, ни охоты,
Ни пользы нет.
Дождя-ж и ветру ты проси себе у неба;
А еслиб умный твой исполнил я совет,
То был бы без цветов, и был бы я без хлеба».
Так часто добрый селянин,
Простой солдат иль гражданин,
Кой с кем свое сличая состоянье,
Приходят иногда в роптанье:
Им можно то-ж почти сказать и в оправданье.