Людские завсегда нам видимы пороки.
Своих не примечать,
Других ценить и на других ворчать
Мы ужасть как жестоки!
Олень со зайцем дружбу свел,
И с зайцем разговор придворный он имел.
Друг друга взапуски они превозносили,
Своих знакомых поносили
И так гласили:
«Ты, — заяц говорил оленю, — всем красив:
И станом, и рогами,
Глазами, выступкой, проворностью, ногами;
Одно лишь только есть: я слышал — ты пужлив». —
«Какой ужасный вздор! —
Сказал ему олень, —
О мне и лев, и даже весь известен двор;
Тебе соврал какой-то пень.
То правда, что всегда,
Когда
Услышу я собак, хоть их и не терплю,
Привык давать скачки с размаху;
Но это не от страху,
А с ними взапуски я бегаться люблю;
И впрочем, ежели моей угодно воле,
Я часто здесь, на этом поле,
Лишь только захочу,
Ужасно как собак щечу.
Ты знаешь, я с тобой не стану лицемерить;
А мне, равно, велишь ли верить?
Сказали точно мне: когда собачий лай
Раздастся в здешний край,
Тогда возьмет тебя труслива суета». —
«Какая, — заяц рек, — несносна клевета!
Кто?.. Я!.. Чтоб я собак боялся!
Клеветнику б тому в глаза ты насмеялся;
Скажи ему, что он дурак.
Не только я никак
Не бегаю собак,
Но с ними часто здесь играю на лугу.
Приятель твой судил меня немножко строго:
Знакомых и родни собак мне ужасть много,
А в нужде я и сам с собакою смогу». —
«Но чу! — сказал олень, — их голос раздается,
А мне из них в родне никто не доведется,
Так, верно, то родня твоя,
А не моя.
Мое почтенье им, останься ты с друзьями;
Мне быть неловко с вами,
Так я отсель к своим знакомым побегу».
Лай близок, храбрецы мои чуть-чуть умчались;
Однако ж храбростью и после величались.
--------------------
Принадлежность басни Крылову не доказана.